Татьяна Устинова - Шекспир мне друг, но истина дороже
Ляля вдруг покраснела.
– Если вам не понравится, вы просто уйдете, и все дела.
Егор Атаманов, выскочивший из машины, чтобы купить воды, краем глаза заметил что-то странное, почти невероятное, но не понял, что именно. Он остановился и посмотрел по сторонам.
Зимней улицей шли прохожие, довольно редкие по дневному времени. Сияли витрины дорогих магазинов – здесь были исключительно дорогие бутики, в них мало кто ходил. Ворона качалась на ветке старой липы, крутила головой и время от времени каркала на всю улицу – ка-арр!.. ка-арр!..
Ничего особенного, все как всегда.
И вдруг прямо перед собой он увидел Лялю. Это было так неожиданно, что он даже отступил немного.
Ляля была отделена от него хрустальной стеной, за которой она двигалась, улыбалась и говорила неслышное. Вот повернулась, вот оглянулась, куда-то пошла.
Атаманов задрал голову, прочитал название магазина и опять посмотрел за хрустальную стену. Ляли там не было, скрылась, канула в таинственный полумрак.
Он вдруг сильно взволновался. Так сильно, что трудно стало дышать, и сердце как будто стиснуло немного.
…Зайти? Или спугну?..
Он постоял еще немного, таращась на витрину, потом отошел и сел на лавочку.
– Пусть в цвете будет что-то одно, – говорил Ляле хозяин магазина. – А все остальное будет просто рамкой. Посмотрим, да?..
– Рамкой? – пробормотала Ляля.
Он подавал ей совершенно дикие вещи – штаны с широким поясом, кофту на крупных деревянных пуговицах, перекошенную на одну сторону маечку из невесомой ткани, все черное.
– Какой-то ужас, – выговорила она жалобно, и продавщица Настя посмотрела на нее как на душевнобольную.
– Это вам так кажется, – весело не согласился Илья. – Да вы померяйте, и посмотрим.
Ляля зашла в кабинку, совершенно точно зная, что мерять ничего не станет – зачем?! И так понятно, что это все не годится, не годится совершенно!.. И она покосилась на штаны.
…Я никогда в жизни не носила штанов, да еще как будто с иллюстрации к «Тарасу Бульбе»!
В кабинке свет сиял особенно ярко, и было много зеркал. Ляля, отражавшаяся во всех, показалась себе неряшливой старухой. Подол юбки весь забрызган грязью, она и не замечала…
Чтобы не стоять в дурацкой замызганной юбке, она стянула ее, стыдясь себя, и кое-как напялила запорожские штаны. Мягкая податливая ткань была особенной на ощупь, приятной.
Ляля мельком глянула в зеркало и, зацепившись взглядом, уставилась, словно не узнавая себя в той, что там отражалась.
Оказывается, она очень давно не смотрела на себя в зеркало!.. Она приблизила лицо и вгляделась.
За плотной шторой было тихо. Никто ее не торопил, ничего не спрашивал.
Ляля смотрела долго и строго.
Потом, не отводя от себя глаз, напялила остальное.
…Как сказал этот Илья? Пусть будет рамка?..
Из рамки на нее глядела какая-то женщина, скорее молодая, чем старая, немного бледная, но бледность, пожалуй, ей шла. Странные одежды сделали ее выше и легче, черты лица определились и как будто похолодели.
– Это я? – спросила Ляля сама у себя. – Это же я?..
По деревянной панели негромко постучали, в прорезь плотной шторы просунулась рука. В руке был огромный, очень тонкий шарф, то ли розовый, то ли сиреневый.
– Немного цвета, – сказали из-за шторы.
Ляля взяла немыслимый шарф, намотала на себя и отдернула штору.
– Неплохо, – оценил хозяин магазина, едва завидев ее. – Совсем неплохо!.. Вон большое зеркало!.. Настя, принесите еще кроссовки, вот те высокие, меховые. Они сюда просто просятся. Какой у вас размер?..
Ляля что-то пробормотала, видимо, назвала размер.
Илья поправил на ней шарф, по-другому его переложил и еще раз окинул ее взглядом с головы до ног.
– Немного блеска на губы, – подытожил он, – совсем чуть-чуть светлой пудры, и все. У вас есть длинное черное пальто?..
Ляля кивнула, рассматривая себя с почти болезненным чувством, – смесью неловкости, удовольствия, узнавания и страха. Словно в эту секунду в ней происходила какая-то перемена, настолько важная и отнимавшая у нее так много сил, что трудно было говорить.
– Все это можно носить именно с длинным пальто или, наоборот, с маленьким полушубком или короткой дубленкой. Вы слышите меня?
Ляля на него взглянула.
– Вот и хорошо. И померяйте кроссовки!..
Она сунула ноги в мягкий мех.
– Можно еще вон в то зеркало посмотреть, возле окна. Дневной свет важнее электрического.
Он посторонился, пропуская ее и явно любуясь ею.
Ляля Вершинина и не подозревала, что ею можно любоваться!..
Какой сегодня странный день, подумала она. Очень странный.
Она немного постояла у другого зеркала, внимательно глядя на себя – именно на себя, а не на свои новые одежды. За огромным, от пола до потолка окном неспешно двигалась зимняя улица, небо поднялось, отдалилось, и казалось, вот-вот выглянет солнце. Какой-то человек медленно подошел с той стороны и тоже стал смотреть на Лялю – из-за стекла.
И она нисколько не удивилась, узнав в нем Егора Атаманова!..
Так они стояли довольно долго, он там, она здесь, разделенные стеклом, и что-то происходило в окружающем мире и в них самих, и это было на самом деле очень важно.
Спохватившись, она оглянулась на продавщицу и хозяина, заспешила и стала стаскивать шарф, переливавшийся индийскими тропическими красками.
– Спасибо вам большое, я правда не ожидала!.. Это удивительно просто… Мне бы и в голову не пришло!
– Зачем вы снимаете? Оставайтесь в этом.
Ляля перепугалась.
– Ну что вы, нет, конечно. Да у меня, наверное, и денег не хватит… Я просто хотела купить что-то одно, а вы мне целый… гардероб подобрали!
Хозяин магазина подошел и тронул ее за локоть.
– Вам необходимы перемены, – заявил он. – Я же вижу!..
Продавщица издалека энергично покивала – необходимы, совершенно необходимы!..
– Это все прошлогодние вещи, мы сейчас посчитаем, и вы оцените ваши возможности. Настя, принесите калькулятор.
– Илья Андреевич, а кроссовки не прошлогодние…
– Наплевать, – перебил хозяин. – Какая разница?..
Звякнул колокольчик, они разом оглянулись. В стеклянные двери входил сосед Атаманов. Ляля вдруг на него засмотрелась – он оказался выше и шире, чем она себе представляла, и сразу занял очень много места в сверкающем помещении, потеснив собой искусственное, придуманное пространство зеркал, лампочек, полированных панелей и странных нарядов.
– Здравствуй, Ольга Михайловна, – негромко сказал сосед. – Какая ты… красавица. Глаз не оторвать.
Ляля все смотрела на него, как давеча на себя, узнавая и не узнавая.
– Ну вот, – хозяин магазина показал ей цифру в окошке калькулятора. – Не слишком страшно?
Ляля перевела взгляд на цифру. Получалось, что компьютерных денег ей хватит на все, еще даже останется немного!..
– Позвольте, – строго сказала она хозяину, – зачем вы меня обманываете?
Тут он засмеялся, громко, от души.
– Вот женщины, – обратился он к Егору, как бы вовлекая его в круг посвященных, и опять засмеялся, – все им нехорошо, везде обман подозревают!..
Тот подошел поближе и, не торопясь, смакуя, оглядел Лялю всю – от собранных в пучок блестящих волос и до лиловых меховых кроссовок.
– Хороша, – отвечая на его взгляд, поддержал хозяин магазина, – завидую.
– Позволь, Ольга Михайловна, я сам заплачу.
– Егор, ты что?! С ума сошел?!
– Да ничего я не сошел! А может, и сошел, кто его знает… Ты главное, – тут он передохнул немного от волнения, – ты, главное, не суетись, не торопись. Ты вот тут постой, погляди на себя, а я заплачу пока…
Они вышли из магазина, стараясь не смотреть друг на друга. Ляля осторожно ставила ноги в непривычных лиловых кроссовках, косилась вниз. Егор держал огромный пакет, в который собрали бывшую Лялину одежду. Хозяин магазина стоял у окна с той стороны, провожая их.
– Ты меня удивила, – сказал наконец сосед. – Ей-богу, удивила!.. Я тебя такой и… не видел никогда.
Она взяла его под руку, очень крепко.
– Я сама себя давным-давно не видела. Или никогда не видела!
– Вот это точно.
– Давай выкинем это все?.. – Она подбородком показала на пакет. – Вот прямо сейчас!
– Давай, – моментально согласился он. – Хорошо бы с моста в речку, да только лед кругом!
– Что мы, не найдем, куда выкинуть?
– Найдем, – сказал он. – Конечно, найдем!..
Солнце, пробив белые зимние облака, вдруг ударило по глазам, и Ляля зажмурилась изо всех сил. Когда она открыла глаза, мир вокруг был совершенно другой, яркий, сверкающий, объемный, как будто кончилось черно-белое кино, снятое на скверной зернистой пленке.
– Пойдем гулять, Егор, – предложила Ляля. – Куда-нибудь подальше!.. В кремль пойдем?.. Или вообще на ту сторону? Мне очень нужно, очень! Или ты по делам ехал?..
